марат, 64 - 19 февраля 2009 15:51

Умирать не хотелось, а придется. Жить впрочем, не хотелось – тоже. Последнее время Михаил Геннадьевич жил как то сумбурно и не определенно. Это и угнетало и утомляло его, для того и обратился в эту поликлинику, где проведя ряд анализов и исследований спустя две недели ему и сообщили, что жить ему осталось меньше года и то если он будет все это время находиться у них под наблюдением. Название болезни Михаил Геннадьевич не понял, переспросить постеснялся, да и собственно какая разница от какого «…оза» или «….онии» он помрет. Это интересно будет тем, кто останется жить после него. А они об этом узнают – из свидетельства о смерти, без него все одно хоронить не разрешат, и они, если не поймут, переспросить не постесняются, а скорее всего, переспросят не раз, чтобы убедиться, что всё поняли правильно. И потом на похоронах, с удовольствием будут обсуждать это: «надо же какой молодой», «мог бы жить и жить», и с чувством превосходства обладателя тайны медленно и с расстановкой будут всем любопытствующим сообщать причины его смерти. А ему это было не интересно.
Страха впрочем он не испытывал тоже, как и жажды жизни. Чувствовал только пустоту, и какое-то не понятное желание скорейшего конца. Любого. «Скорее бы все это кончилось…» А что скорее и что кончилось, было не понятно. Но так хотелось.… Очень.
Не было ни грустно, ни печально. Было никак. И по этим признакам Михаил Геннадьевич понимал, что болезнь его прогрессирует и в отличие от него она - то цели и задачи стоящие перед ней понимает прекрасно и выполнит их обязательно и в самые короткие сроки. Цель – убить его.
Михаил Геннадьевич замедлил шаги и на минуту остановился, подошел к перилам моста и посмотрел на водную гладь пруда. Была глубокая осень, и на свинцовой глади пруда было пусто и пронзительно одиноко, как у него на душе и в его однокомнатной квартире. Домой не хотелось тоже. Вспомнились слова лечащего врача:
- Вообще-то Михаил Геннадьевич, мы о таких вещах больным не сообщаем, но так как Вы человек одинокий, то скрывать нету смысла и толку тоже мало. Так что батенька у нас для Вас пренеприятнейшее известие…. И сделал паузу
- Ревизор, почему – то пришло на ум Михаил Геннадьевичу, но ничего не сказал, а стал ждать продолжения.
- Так вот, что тут скрывать современная медицина делает чудеса и научная мысль не стоит на месте и в недалеком будущем, возможно, это будет лечиться, но не сейчас. Да не сейчас. Сейчас это не лечится, ни у нас, ни у них, – и махнул куда-то не определенно на стену.
Михаил Геннадьевич посмотрел на стену и вот в этот - то момент доктор и назвал болезнь. А он пропустил, не расслышал. А переспросить постеснялся.
Да, умирать не хотелось…. Вокруг шли люди, торопились куда – то по своим делам, решая, свои маленькие и не очень задачи. Шли лица - хмурые, озабоченные, веселые, усталые. Кругом кипела жизнь…. И от этого Михаил Геннадьевич почувствовал себя таким одиноким и слабым. Захотелось курить. Курить он бросил лет двадцать назад и иногда в трудные периоды покуривал сигаретку другую, но всегда жалел о минутной своей слабости потом. Но сегодня курить хотелось особенно сильно.
- Может выпить - подумал Михаил Геннадьевич, нет пить не хотелось, а вот курить очень.
- Да, бывших курильщиков, как и алкоголиков, не бывает - вспомнил расхожую фразу Михаил Геннадьевич и попросил прохожего закурить.
- Браток, дома курить оставил, а курить страшно хочется, будь добр выручи сигареткой и огоньком, – затянувшись сигаретным дымком, наполнив легкие теплым дурманом и опьянев на миг, почувствовал, как одиночество отпускает.
- Да и какое одиночество, когда есть, у кого прикурить. Хорошо. Так, что дальше…
А дальше как-то не проступало. И будущее пускай и короткое не определялось.
- Есть…. Есть не хочу. Пить – тоже.
И оглядев в последний раз окрест пруда, затянувшись напоследок, глубоко и сладко Михаил Геннадьевич прыгнул за периллы моста…

• 
• 
•